Геннадий Прашкевич - Земля навылет[litres]

Морщины бегали по щечкам чукчи Йэкунина. Он щурился.

Таньги копье несут, таньги огнивный лук несут. Чукчам зачем такое?

Это тоже не было ответом.

— Ты хорошо жил? Ты плохо жил?

— Гук, — отвечал старик. — Ям уйнэ. Гэвьи-лин.

Всяко жил. Плохо жил тоже.

Случалось, чукча Йэкунин впадал в чудовищную болтливость. В такую, что терял всякое сходство с Андреем Михайловичем. Бил себя в грудь: он большой охотник. Намекал: в большой путь ходил. Лукавил: тывинв экваэт-гэк, в тайный путь ходил. Совсем в тайный.

Чалпанов подтверждал: один, похоже, ходил куда-то, от других втайне.

— Охотился? Человека искал?

Чукча Йэкунин щурился, его лицо становилось совсем плоским. Он себя невидимым сделал, совсем невидимым себя сделал. Жалгыл выгвы камчечата, совсем невидимым себя сделал. Камни с обрывов рушиться будут, никто его не увидит. Так укрыться умеет. На голом берегу укрыться умеет.

— К огнивным таньгам ходил?

Чукча Йэкунин уклончиво опускал глаза. Чукчи — настоящие люди. Нехорошо лишнее болтать. Болтливых людей келе не любят. Плохие духи приходят к болтливым людям, тайно приходят, сильным огнем палят болтливым язык.

Это было как в моих снах.

Там тени, неразгаданные, смутные. Здесь намеки, столь же неясные, тревожащие.

Чукча Йэкунин жадно хватал черное мясо из сковороды, размазывал жир по куртке. Чукча Йэкунин хвастливо, но и лукаво тянул, намекал на тайное: майны неийолгыч-гын тытэйкыркын. Намекал: большой огонь снова зажигать надо.

— Это юкагирский огонь? В полнеба огонь? В небе ночной огонь?

Чукча Йэкунин лукаво щурился.

Он не видел солнца за раскрытыми окнами, не узнавал знакомой гостиной.

Он не тянулся к камину, предпочитал греть руки над чугунной сковородой.

Коротко стриженные ребята в кожаных куртках не привлекали его внимания, как не привлекали его внимания ни так называемая медсестра, ни тихий переводчик Чалпанов. Ему было абсолютно все равно, что его окружает. Он жил в своем мире, мы ничем не могли поколебать этот мир.

Я умолкал.

Я подолгу смотрел на чукчу Йэкунина. Если даже это и был Андрей Михайлович, я ничем пока не мог ему помочь. А он ничем не мог помочь Юреневу и Ие.

Бывало, он ласково вспоминал: Туйкытуй где? сказочная рыба где? красивая рыба где?

Впрочем, он тоже не ждал ответов.

Они пришли неожиданно — Юренев и Ия. Похоже, Юренев не спал всю ночь, глаза у него были красные, вид помятый. Ия рядом с ним смотрелась девчонкой.

И в который раз я этому поразился. Неужели Ия что-то взяла для себя у вечности?

— Ну? — спросил Юренев, выпячивая толстые губы.

— Ты о Козмине?

— И о нем тоже.

— Связь прослеживается. Один из предков Андрея Михайловича действительно побывал на Чукотке, обошел с Холмогорцем и Лежневым Большой Каменный Нос.

— «Нос»! — фыркнул Юренев пренебрежительно. — Слова в простоте не скажешь! И ничего ты, Хвощинский, не вытянешь из старика. Я с ним огненную воду пил и то ничего не вытянул.

— Огненную воду? — я опять почувствовал ненависть к этому мощному, пышущему здоровьем человеку.

— А что еще? Не воду же. Мне нужны ответы. Мне нужен Козмин, а не чукча Йэкунин. Зачем мне этот болтун? Вот, говорит, напложу сыновей, вот, говорит, насильников напложу. Соседей побьют, возьмут олешков. Нет, — покачал он головой, — заходить надо с другого конца.

— Что ты задумал?

Он размышлял, внимательно, не без удивления разглядывая меня, наконец, высказался:

— Ты всегда боялся будущего. Не злись, ты неосознанно боялся. Кто в этом признается? «Вот разберемся с прошлым…» — передразнил он меня, очень похоже, кстати. — А разбираться следует с будущим.

— Оно и видно. Андрей Михайлович как раз вкушает сейчас от вашего будущего.

— А почему нет? — Юренева не тронул мой сарказм. — С чего ты взял, что этот неопрятный старик, хвастающий насильниками, и есть Козмин-Екунин?

— А ты так не считаешь?

— Сейчас — нет, — отрубил Юренев, и я понял: он действительно принял какое-то очень важное и, видимо, окончательное решение.

— Не делай этого, — сказал я. — Мало тебе предупреждений? Хотя бы фотографии.

— Мы приняли меры, — спокойно вмешалась Ия.

— Какие? — не выдержал я. — Мебель вынесли?

— Ну, почему? Не только. Выкинули шкаф, сняли с гвоздя семейный портрет. К вечеру освободятся ребята, передвинут еще какую-нибудь мебель, если это понадобится. Кстати, оставь Паршину ключ, — предупредила она Юренева. И кивнула: — Ты не против, если мы проведем день вместе?

— Что вы задумали?

— Повторить эксперимент Андрея Михайловича, — снисходительно объяснил Юренев. — По сохранившимся обрывкам записей все-таки можно установить примерный ход. Конечно, весьма примерный… Но если все пройдет, как мы задумали, Козмин уже сегодня будет с нами.

— А если…

Ия глянула на меня с укором и постучала пальцем по деревянному косяку. Юренев хмыкнул, но тоже прикоснулся к дереву:

— Никаких если. За будущее надо платить.

— Чем? — спросил я, не спуская с него глаз. — Чужими пальцами? Чужими судьбами?

— У тебя есть свой вариант? — лениво спросил Юренев.

— Есть, — упрямо ответил я. — Но он требует терпения.

— Говори.

— Есть архивы, — честно говоря, я не был готов к обстоятельному разговору. — Ты сам утверждал, что информация никогда не теряется в этом мире полностью. Если Андрей Михайлович впрямь попал в чукотское стойбище, он найдет способ дать о себе знать. Не знаю как… Может, несвоевременное слово в казачьей отписке, как знак на скале, понятный только нам, намек на невозможное. Не знаю… Что-то должно быть… Есть томские, якутские, другие архивы… Есть архив Сибирского приказа… Если знать, что именно ищешь, можно найти…

— Сколько времени тебе понадобится? — по-моему, Юренев уже спрашивал меня об этом.

— Не знаю… Год, два…

— Вот видишь, — спокойно сказал Юренев, — а мы это сделаем за несколько часов. Да и сам подумай, как ты отыщешь след? След, если он и был, мог затеряться. Его сгрызли мыши, пожрала плесень, сожгли пьяные дьяки. Ты можешь не опознать след, пройти мимо него. Мало ли сумасшедших умирало в старых чукотских стойбищах? Андрей Михайлович вообще мог не оставить никаких знаков, он мог попросту не осознать своей новой жизни, как не осознает ее чукча Йэкунин. Нет, Митя, — он впервые назвал меня по имени, — Андрею Михайловичу может помочь только НУС. Только она. Что же касается побочных эффектов… Да, ты прав, их появление вполне реально…